Гиппиус называла А.А. Блока «потерянное дитя», тем самым подчёркивая трагичность фигуры поэта в нашей национальной истории. Действительно, Блок трагичен своим образом романтика в революции, образом гения, охваченного стихией революции. Трагичен он и своим запоздалым постижением той цены, которую заплатила вся Россия и русская интеллигенция и за дьявольское наваждение – уверенность в том, что к светлому будущему можно прийти через разрушения, кровь, смерть. Блок, очевидец «страшных лет России», со всей своей гениальностью отобразил процесс русской революции в поэме «Двенадцать», своём самом значимом, самом нетленном творении, потому что именно в этой поэме автор подводит итог безрассудному увлечению русской интеллигенции идей революции. 

     Пожалуй, в творчестве Блока нет другого создания, возбудившего столь бурную реакцию современников, как поэма «Двенадцать». Это одно из самых выдающихся современных произведений русской поэзии начала XX века «Двенадцать» - объективный дневник революционных событий. 

     В основе «Двенадцати» конфликт, борьба старого и нового, борьба двух «миров». Поэма начинается словами: 

     Черный вечер. 

     Белый снег. 

     Ветер, ветер — 

     На всем божьем свете! 

     В мир ворвалась стихия, ветер. Эта стихия набирает силу, придается разгулу, смешивается с вьюгой и всё это обрушивается на город, на души людей. Уже появляются приметы нового времени – плакаты, истрепанный флаг с надпись: «Вся власть – Учредительному собранию!» - поношенность которого выступает символом уходящего времени. И главное – идут двенадцать солдат. Уже чувствуется, что сейчас происходит что-то важное : в борьбу вступили хаос и гармония, свет и тьма. 

     Но не двенадцать воплощают ту мировую гармонию, идею света. Они скорее – ночная душа города, мира грабежа, убийства: 

     Пальнём-ка пулей в Святую Русь — 

     И вид у них, как у каторжников: 

     В зубах цигарка, примят картуз, 

     На спину б надо бубновый туз.

     Эта карточная масть – символ неволи, знак заключенных. Куда и зачем они идут? И что значит их радостный рефрен: 

     Свобода, свобода, 

     Эх,эх без креста! 

     Становится ясно, эти люди готовы к разрушению и насилию: «Выпить кровушки за зазнобушку». Поэт подчёркивает в человеке два начала: чёрное бесовское и белое Христово. Блок, как романтик, был убеждён, что из стихий должна являться на свет гармония. Но мы видим, что шествия двенадцати «апостолов» революции замыкает пёс – символ дикого, необузданно злого, жестокого начала. И только где-то далеко впереди, за снежной завесой, видна фигура того, от кого они отказались, сняв с себя крест, - Христос. Сами же они удивляются тому, как тьма кругом : «Эка тьма!». И это не только темнота ночи, эта ночь в душах двенадцати, не просто ночь, а тьма безверия и слепоты. Доказательством тому является убийство Катьки. Петруха убивает свою возлюбленную, потому что понимает свободу, как возможность действовать безнаказанно, основным его мотивом является месть. Он и сам не замечает, как становится убийцей. Первоначально Петьку мучает совесть 

     Загубил я, бестолковый, 

     Загубил я сгоряча... ах! 

     

     Но красногвардейцы не понимают страданий Петьки, они стыдят товарища за то, что тот «расклеился», говорят о том, что не ничего предосудительного в убийстве ради идеи. 

     

     Потяжеле будет бремя 

     Нам, товарищ дорогой!

     Не сложно представить, сколько ещё будет невинных жертв на их пути, но то, что Петька переживает из-за, свидетельствует о том, что в нём есть совесть, чувство, которое Блок считал, памятью о Боге. Совесть убийцы в данном случае трансформируется в страх. И тут появляется

     Нежной поступью надвьюжной, 

     Снежной россыпью жемчужной, 

     В белом венчике из роз — 

     Впереди — Исус Христос.

     Чуковский говорил: «Я назвал поэму гениальной. Его темы огромны: Любовь. Бог. Россия. Его тоска вселенская: не о случайных … изъянах быта, но о вечной непоправимой беде бытия». Эта беда – безверие, отсутствие морального закона. Блок верил, что Иисус Христос вернется на благодатную русскую землю, которая не разучилась ещё терзаться угрызениями совести.